Диалог

    ДИАЛОГ. Диалогом в широком смысле называют всякое собеседование; в частности — обмен мыслями («Диалог» Платона). Драматический диалог — обмен драматическими репликами — имеет особое содержание. Слово в драме действенно. Каждая сцена в драме есть сцена борьбы — «поединок», по выражению Юлиуса Баба; реплика и контр-реплика есть удар и контрудар (парирование удара). Волевой стержень драматической реплики может быть прикрыт лирическим восклицанием; реплика может принять форму отвлеченной мысли, сентенции или силлогизма; однако, и лирика, и рассуждение имеют в драматическом диалоге назначение орудийное — все речи действующих лиц в драматической сцене направлены к какой-нибудь конкретной цели. Волевая природа драматической реплики явственно проявляется в пьесах с бурным и стремительным действием — в драмах шекспировской школы, напр., в небольших пьесах — трагедийных эскизах Пушкина. Напротив того, в пьесах с вялым действием, как, напр., у Чехова, волевое стремление весьма часто маскируется лирическими восклицаниями или рассуждениями, как бы не относящимися к делу. Однако, если бы чеховские диалоги были лишены волевой динамики, их нельзя было бы воспроизвести на сцене. Когда Тригорин говорит Нине Заречной: «Когда хвалят, приятно... Сюжет для небольшого рассказа» и т. п., он этими словами за ней ухаживает. Иначе говоря, диалог у Чехова весьма часто иносказательный. Можно привести множество примеров драматического диалога в форме теоретических рассуждений, преследующих самую конкретную, практическую цель. Когда Гильденштерн и Розенкранц беседуют с Гамлетом о Дании,о честолюбии и т. п., они путем светского обмена афоризмами пытаются разгадать, в самом ли делеГамлет — сумасшедший или нет; Гамлет со своей стороны понимает их намерение и старается их окончательно сбить с толку, презрительно над ними издеваясь. Поскольку отвлеченная мысль в драматическом диалоге является орудием борьбы, драматическому герою нельзя верить на слово; его язык — язык страсти, в этом его правда и его ложь. Для того, чтобы понять реплику действующего лица, нужно разгадать его сознательное или бессознательное желание. В драмах, где герой увлекается самодовлеющими отвлеченными рассуждениями, действие мгновенно обрывается — и пьеса становится скучной. Так, напр., у некоторых замечательных немецких драматургов, напр., у Геббеля, мы находим перегружение диалога отвлеченными мыслями, уже не вызванными условиями и ситуацией драматической борьбы. У Гете в «Торквато Тассо» второстепенные персонажи так и сыплют превосходные афоризмы, что неуместно и утомительно. Великолепен диалог Шекспира: острота мысли в нем есть проявление сильной и одухотворенной страсти. Но у Шекспира мы находим иногда бесцельные рассуждения, выпадающие из плана драматической борьбы (как, напр., монолог Джульетты: «О, кони огненогие»... и т. д.). Драматический диалог строится как обмен речами, воздействующими на партнера, иногда — это воздействие прямое, прямой приказ, просьба или вопрос; такую реплику можно назвать действенной по преимуществу. Там же, где драматическая реплика принимает характер речи убеждающей, насыщенной, в целях убедительности, образами, сравнениями и сентенциями — она является речью риторической. В борьбе с торжественной риторикой французских классиков, романтическая, а впоследствии реалистическая критика отрицала риторику в драме, требуя более непосредственного диалога. Однако, поскольку всякая убеждающая речь неизбежно прибегает к фигурам риторическим, риторическим можно счесть и диалог Островского — риторическим в несколько расширенном смысле.

    В. Волькенштейн.